Самохвалов А.Н. У лебедки. Из серии "Девушки метростроя". 1934
Самохвалов А.Н.
У лебедки
1934
Из серии "Девушки метростроя"
Бумага, акварель. 45,2 x 28,1
Государственный Русский музей
Из книги воспоминаний художника «Мой творческий путь»: «Это был призыв комсомола к добровольному участию в строительстве первого в нашей стране метро. Я был в это время в санатории Дома ученых в Узком. И оттуда наезжал в Москву на места стройки. Было бы смешно ставить там этюдник и пытаться списать этих быстро двигающихся, красивых и гордых строительниц метрополитена. Их образ складывался в движение, мотивированное их энтузиазмом. И каждое их движение было монументально, как песнь о великом механизированном труде. <…>
Здесь я встречал этих девушек, только пока мог не выпускать их из поля своего зрения. Если какая-нибудь из них исчезала, то исчезала навсегда, оставив во мне память о музыкальных ритмах своего трудового процесса, незабываемо красивых ритмах. Некоторые образы этих метростроевок я воссоздал в картине большого размера, пользуясь иногда и натурой, но это отнюдь не было портретом. Очень хорошо выразился Дейнека по поводу двухметрового холста, на котором изображена девушка с отбойным молотком: "Она, как богиня, и все-таки она наша, русская девчонка".
В том, что и "богиня" и "русская девчонка", и состоит пафос этой монументальной концепции, отводящей образ в план памятников эпохи».
Вот как описывает Самохвалов свою работу над акварельной серией "Девушки Метростроя" и использованный им творческий метод: «В нашу эпоху рождения и необычайного роста нового человека следовало, казалось бы, не брать в руки кисть, не имея перед глазами натуры, подобно тому как того требовал в свое время Энгр. Но в том-то и суть, что образ этого нового человека раскрывается в сложнейших трудовых, общественно-политических взаимоотношениях.
А с нашим громоздким, долговременным процессом профессионального осуществления не влезешь в постоянно меняющийся жизненный поток, не подстережешь иногда мгновенно раскрывающийся образ.
Поэтому мне казалось необходимым пересмотреть метод накопления опыта.
К этому приводила меня и новая задача, которую я себе ставил.
Поиски образа - типа советской девушки-метростроевки, органически впаянной в общий рабочий ход гигантской стройки, в которой ее общественный смысл подчеркивается каждой деталью, требовали, как мне казалось, иного подхода и иного формата решения.
Здесь нельзя было изолировать объект от действия, нельзя было тащить его к себе в мастерскую. Необходимо было развить остроту восприятия и зрительную память, значит, сделать превалирующим момент наблюдения и изучения. Необходимо было найти технику осуществления, быструю и четкую по своему живописному языку.
Трудности акварели требуют от художника известной отваги, большого напряжения и выдержки. Необходимость управлять растекающейся краской, которая может ворваться потоком в соседнюю и погубить все дело, создает у художника известный подъем и чувство ответственности за каждое движение. В то же время консистенция краски требует быстроты решений.
Это соответствует темпам и хорошо сливается с осуществляемым образом.
Я остановился на акварели.
Думаю, что структура решения была найдена правильно. Работая маслом, я смог бы разработать тему с гораздо меньшей полнотой.
В противоположность серии коммунаров, где работа происходила на глазах у всех, здесь ни одна из работниц Метростроя не догадывалась, что за ее работой, за ее движениями наблюдают, имея в виду ее изображение. На месте я даже не делал никаких заметок. Только в случае чрезмерной зыбкости впечатления заносил в маленькую записную книжку ту или иную черту, значение которой было понятно только мне. Спустя некоторое время, я беспорядочно сразу зарисовывал все, что можно было вызвать в памяти. Эти записи еще не являлись материалом. Основным материалом все-таки была память. Чаще всего именно наиболее яркое впечатление переходило на бумагу с наибольшим трудом, может быть, в силу его большей обогащенности; к получающемуся изображению предъявлялись больше требования.
После каждого похода на Метрострой вырисовывались с достаточной яркостью два-три образа. Их я и осуществлял в акварелях.
На каждый лист по строгому рабочему плану отводилось два дня; если за это время мне не удавалось закончить, я оставлял завершение листа до окончания всей работы.
Этот, хотя и несколько искусственный, перерыв я считал существенным, так как им обеспечивалось плановое накопление материала, поддерживался темп работы мысли и, что самое главное, определялась единая концепция каждого отдельного листа в серии.
Вообще серию я рассматриваю как целое произведение особой структуры, где мысль художника на отдельных вещах дает варианты или грани единого образа.
Единство формата, техники и принципа построения архитектурно объединяет серию, монументализирует ее.
Взятая мной тема подсказывала монументальное решение. Работая, я представлял себе эти листы как бы эскизами фресок, которые оставаясь в структуре акварели, могли бы быть и самостоятельно развернутыми в некоем архитектурном ансамбле.
"Метростроевки" были показаны на выставке в Ленинграде и репродуцированы в журнале ("Искусство", 1935, № 2). Спустя тридцать с лишним лет, на выставке, посвященной пятидесятилетию Комсомола, в Ленинграде и потом в Москве "Метростроевка со сверлом" заняла соответствующее место. К тому времени она была уже репродуцирована цветом в журналах и монографиях и вместе с комплектом десяти акварелей экспонировалась на моей персональной выставке в Ленинграде в Государственном Русском музее и в Москве».