Брюллов К.П. Последний день Помпеи. 1833
Брюллов Карл Павлович (1799 – 1852)
Последний день Помпеи
1833
Холст, масло. 456,5 х 651
Государственный Русский музей
Эта картина открыла миру русскую живопись. Сразу после своего создания она собирала толпы восторженных поклонников в Риме, Милане, Париже. Когда ее привезли в Петербург, поэт Е.А.Баратынский выразил всеобщий восторг словами «И стал «Последний день Помпеи» для русской кисти первым днем».
В середине XVIII века начались археологические раскопки некогда цветущего города Помпеи, погребенного под пеплом вулкана Везувия 24 августа 79 года. В 1827 году в Помпеи приезжает молодой русский художник Карл Брюллов. Зрелище Помпеи ошеломило его. Он начинает серьезно изучать историю города. Брюллов читает письма свидетеля событий Плиния Младшего к римскому историку Тациту. В поисках достоверности художник обращается и к материалам археологических раскопок, некоторые фигуры он изобразит в тех позах, в каких были найдены в затвердевшей лаве скелеты жертв Везувия. Почти все предметы написаны Брюлловым с хранящихся в неаполитанском музее подлинных вещей. Сохранившиеся рисунки, этюды и наброски показывают, как упорно художник искал наиболее выразительную композицию. И даже когда эскиз будущего полотна был готов, Брюллов около десятка раз перегруппировывает сцену, меняет жесты, движения, позы.
Сюжет, который выбрал художник, был неслыханным в практике классицистической исторической живописи. На полотне - не образ героя, в окружении восхищенных зрителей совершающего героический поступок, но картина бедствия, обрушившегося на головы многих людей.
В картине много красоты - и в этом выражается восторг художника перед античной гармонией, Здесь много чувства – боли, сострадания, страсти. Она очень искренняя. И хотя, конечно, картина выстраивалась и режиссировалась по законам жанра – в ней много человеческой правды. Поэтому-то она и вызывала такой восторг. Ни одна репродукция не может заменить подлинника. Но пока вы еще не добрались до Русского музея, возьмите в руки подробное описание картины и проследите своими глазами за этой блистательной и высокой трагедией.
…Черный мрак навис над землей. Кроваво-красное зарево окрашивает небосвод у горизонта, и ослепительная вспышка молнии на мгновение разрывает тьму. Справа юный Плиний уговаривает мать, упавшую наземь, собрать остатки сил и попытаться спастись. Вот сыновья несут на плечах старика-отца, стремясь поскорее доставить драгоценную ношу в безопасное место. Слева, подняв руку навстречу рушащимся небесам, мужчина готов грудью защитить своих близких. Рядом — коленопреклоненная мать с детьми. С какой невыразимой нежностью жмутся они друг к другу! Над ними — христианский пастырь с крестом на шее, с факелом и кадилом в руках. Со спокойным бесстрашием взирает он на пылающие небеса и рушащиеся статуи прежних богов. А в глубине холста ему противопоставлен языческий жрец, бегущий в страхе с жертвенником под мышкой. Такая несколько наивная аллегория провозглашает преимущества христианской религии над уходящей языческой.
Слева на втором плане — толпа беглецов на ступенях гробницы Скавра. В ней мы замечаем художника, спасающего самое дорогое — ящик с кистями и красками. Это — автопортрет Карла Брюллова.
Златокудрый малыш, прижавшийся к мертвой матери, занимает позиционный центр картины. Его мать (в ярко-желтой одежде с синим шарфом) привлекает к себе внимание как колористический центр полотна. Вся эта группа, мертвая мать — живое дитя, романтически смело, в резком противопоставлении жизни и смерти, раскрывает замысел художника. Эта прекрасная женщина символизирует прекрасный, но уже уходящий античный мир. Оплакивающий ее младенец — это аллегория нового мира, символ не иссякающей силы жизни.
«Последний день Помпеи» убеждает в том, что главная ценность в мире — это человек. Губительным силам природы Брюллов противопоставляет духовное величие и красоту человека. Воспитанный на эстетике классицизма, художник стремится придать своим героям идеальные черты и пластическое совершенство, хотя известно, что для многих из них позировали жители Рима.
Интересно колористическое решение картины. Новаторство, поражавшее современников, таилось в той смелости, с какой Брюллов взялся за передачу сложнейшего двойного освещения: от пламени вулкана и от вспышки молнии. И это тогда, когда все его предшественники и современники освещали картины нейтральным рассеянным дневным светом.
Особая дерзость брюлловского замысла заключалась в том, что он использовал два крайне контрастных источника света: горячие красные лучи в глубине и холодные, зеленовато-голубоватые - на переднем плане. Он поставил перед собою трудновыполнимую задачу, однако с удивительной смелостью добивался ее решения. На лица, на тела и одежды людей Брюллов смело «бросал» рефлексы — отблески молнии, сталкивал в резких контрастах свет и тень.
Оттого так поразила современников скульптурная объемность фигур, иллюзия жизни, непривычная и волнующая. «Мне казалось, что скульптура, которая была постигнута в таком пластическом совершенстве древними, что скульптура эта перешла, наконец, в живопись, и сверх того проникнулась какой-то тайной музыкой» , — говорил Гоголь.
Осенью 1833 года картина появилась на выставке в Милане и вызвала взрыв восторга и преклонения. Еще больший триумф ожидал Брюллова на родине. Выставленная в Эрмитаже, а затем в Академии художеств, картина стала предметом патриотической гордости. Ее восторженно приветствовал А.С. Пушкин:
Везувий зев открыл - дым хлынул клубом - пламя
Широко развилось, как боевое знамя.
Земля волнуется - с шатнувшихся колонн
Кумиры падают! Народ, гонимый страхом,
Толпами, стар и млад, под воспаленным прахом,
Под каменным дождем бежит из града вон.
Автор текста: Н.М.Михайловская